Говорят, что человек может порвать с другим по разным причинам. Вот так, однажды с неким очкастым юношей порвала девушка. Объяснение ее было глупее некуда: мол больше не могла терпеть его пристрастья к всякого рода технике и механизмам. Ей казалось, что в ходе их отношений было слишком много отверток, шестеренок, шлангов и компрессоров. И даже сварочный аппарат вызывал ревность в ней настолько глубокую, что отвратить процесс расставания не смогла даже ее нежданная беременность. Правда, очкарик в тот момент об этом вообще не догадывался. Впрочем, как и она сама.
Погружаясь под капот очередного автомобиля, в холодильник или в крайнем случае в утюг, он ничего вокруг не замечал, а время замедлялось. Он был счастлив, но она полюбила другого.
Потом, на следующий день, она ввела в гараж под ручку улыбчивого спортсмена с ямочками на щеках и сказала в общих чертах все то, что думала про тиски, хомуты и патрубки. Акцентировав твердым голосом: «Мол, Толик, ты мне надоел, живешь в гараже, а денег все равно нет. Поэтому забирай из квартиры моей покойной бабушки свои гаечные ключи и вали куда хочешь. Хоть в гараж, а хоть к своим родителям в соседний подъезд!».
На этой эмоциональной ноте Толик вылез из-под жигуля, размазал манжетой куртки масло по очкам, замахнулся ударить ее и заплакал со словами: «Люда, я тебя люблю и не бухаю. Из штанов выпрыгиваю, чтоб тебе на туалетную воду хватало. Но если ты полюбила другого, то будь ты проклята, стерва!».
Последних два предложения он сказал в полете, так как спортивная реакция улыбаки четко среагировала на взмах. А вторая рука спортсмена сжала упругую Людкину ягодицу. Людка и Улыбака переглянулись, довольные хрюкнули и помчались быстрым шагом на квартиру, проверять на прочность диван.
С тех пор прошло до хрена лет, целых пять. Толик научился пить. Людка родила девочку и немного ее подрастила. Улыбака улыбался и изменял Людке. В общем, дураки дурацкие и суета суетная. Но так продолжалось не долго: Крым захватили, повестки прислали. Улыбака помчался на заработки за бугор. Видно там было трудно, поэтому в какую именно сторону подался спортсмен держалось в секрете. Срок отсутствия – просто военная тайна.
А Толику повезло больше – он попал в артиллерию. Не сразу конечно. В учебке его было определили в телефонисты. Но бухты с кабелем оказались тяжеленые, аппараты – маленькие и простые, а разбирать их Толику было совсем скучно. Поэтому как-то раз он завернул в боксы с техникой – побухать, и между делом починил одну древнюю, старше чем он, самоходку.
Поначалу она очень сопротивлялась, напоминая ему Людку. В высшей степени, можно сказать, отбивалась от Толиковых рук. То из трубы перданет, то в лицо соляркой брызнет. Но не тут-то было! Пьяного от счастья Толика это всего лишь раззадорило. И наконец, однажды утром она сдалась – завелась.
А в это время мимо бокса проходил грустный зампотех артиллерии чужой десантной бригады. Он хотел тут технику отобрать взамен разбитой в боях. Так телефонистов в армии стало меньше, а Толик стал после этого не Толиком, а Механом. В общем жизнь с тех пор забурлила у него кипятком через край скороварки, потому что десантная бригада гусиным шагом направлялась в район ДАПа. Машин у них было много, а ездили они через одну.
Несмотря на хандру по дому, Механу все нипочем, то гусеницы натянет, то сцепление отрегулирует. Не нарадуется на него зампотех с командиром. Бывало обменяют они солярку на запчасти, во как нужные. Сдачу водкой возьмут для протирки оптики, натрут стекла очкарику в благодарность. Вроде как всем хорошо и весело.
Берегло командование рукодельника от боев, но и домой не отпускало.
Время текло неспешно. Загрустил Механ от обыденности. Разозлился и забурел, грубо выражаясь. Много чего отремонтировал он, но от тоски по дому, без согласования пропил 200 литров подотчетного топлива.
После этого Зампотех в каптерке наедине ничего лишнего из рапорта не проронил, только очки попросил снять перед ударом. А удар был толчком в направлении передка – то есть ДАПовской глиссады. А у Механа выходов из каптерки было меньше, чем пальцев на одной руке у фрезеровщика. То есть оба: либо трибунал, либо дождаться прощеного настроения за рычагами боевого агрегата на огневой позиции.
Трибунал, оно конечно заманчиво было, безопасно и с домом рядом, думал он, но близкий дембель рассоветовал. Да и не по-пацански это.
А тут – полевая романтика. День и ночь – сутки прочь. Огневая карусель артиллерии как постоянный дефибриллятор: заряд-разряд боекомплекта. И вот уже десятый выход пошел для Механа, как вдруг какая-то блядь из чагарей угодила гранатометом прямо в триплекс и открытый люк.
Зампотех, обезболивая чувства вины личным коньяком и присутствием в квартире погибшего, осмотрелся и присел на диван.
– О, конденсат потек! – говорит ему из угла незнакомая девочка лет пяти-шести.
Он испуганно смотрит по сторонам в поисках потеков на стенах, потолке, окнах, двери и даже на полу. Но в комнате, как в Сахаре, сухо и жарко.
– Да нет! Куда ты смотришь? Вот, под носом у меня! – шмыгая сопит дитё.
Его, от неожиданной догадки, бросило в холодный пот. Да это же дочь Механа! Интонация, словечки, уши, губы, глаза. Что ей ответить? Как объяснить, что отца уже нет?!
– А ну, неси ветошь. Ща поломку устраним, – опуская мокрые глаза проговорил он в пол…
27.03.18г. Олексій Володимирович Пайкін, позивний Буг, 79 ОДШБр, в/ч А0224