«В этом году международный кинофестиваль в очередной раз распахнул свои объятья в гостеприимной Одессе, где в течении 9-ти дней будут наслаждаться премьерами фильмов многие любители и профессионалы киноискусства…», – радио развлекало Алексея в пробке, которая закупорило Ришельевскую, на всем промежутке от Дерибасовской до Греческой. Июльская жара ломилась в открытые окна, затем каплями пота сползала по футболке, стекая вдоль позвоночника. Июль уже успел беспощадно выжечь траву, подсушить листву деревьев, обесцветил тенты палаток на летних площадках и вообще вел себя из ряда вон агрессивно.
– Ну и какого хера ты там встал?! – уныло прокричал измученный жарой водитель впередистоящего микроавтобуса. Уже скопилось около десятка разномастных автомобилей. Они извилистой змейкой друг за другом уперлись в грузовик, который на мигающих аварийных огнях, разгружался прямо на середине проезжей части.
– Ты, бля, тем козлам скажи, шо под знак стали и не дают мне нормально разгрузиться! – злобно огрызался водитель грузовика. – Я за два квартала ящики таскать не буду!
Алексею тоже в глубине души хотелось «напихать полные пазухи» комплиментов виновнику столпотворения машин, но парень просто делал свою работу. Алексею тоже сегодня разгружать… При мыслях о разгрузке он, инстинктивно оглянувшись назад, краем глаза отметил про себя положение и количество коробок с бумагой и блокнотами. Рядом на сидении лежал запечатанный блок сигарет.
А в километрах трех по прямой от этой пробки, за глухим и обшарпанным забором грязно-горчичного цвета, притаился военный госпиталь.
В четырехместной офицерской палате № 7 клиники неотложной хирургии единственным быстроногим оленем был тихий, прыщавый юноша, лет 20-ти. Он, волею судьбы, завершал свою солдатскую карьеру срочной службы сложным переломом мизинца на ноге. И в этой палате он оказался совершенно случайно, исключительно из-за нехватки свободных мест в отделении.
Два других обитателя: лейтенант и старлей – практически одногодки, возрастом слегка за тридцать, были менее прытки в передвижениях после операций. На четвертую, освободившуюся с утра койку в палате уже претендовал очередной пациент, смиренно ожидающий оформления в приемном покое.
Тем временем быстроногий олень внимал безапелляционной просьбе лейтенанта сходить в магазин за сигаретами и минералкой. Сам лейтенант при этом стоял на костылях и натягивал носок себе на ногу с аппаратом Илизарова. Старший лейтенант тихо дремал на кровати у окна, недовольно гримасничая в такт звукам диалога. Воинские звания постояльцев можно было узнать только лишь из истории болезни, так как в клинике был принят суровый дресс-код: халат и темно-синяя пижама. Абсолютно без знаков различия.
– Петруха, ты понял задачу? Синяя пачка и бутылка сыльно-газованной, – назидательно напутствовал ходока носитель спице-стержневого аппарата. – Вот гроши. На сдачу купи себе чего-нибудь.
– Та шо там залишиться? Хіба на сємкі, – уныло проронил Петро и опираясь на палку подался к выходу из палаты.
– Возьми шапку! Може, на входе в магазин наколядуешь! Гы-гы-гы. Шучу! – загоготал лейтеха.
– Дуже смішно! Ундо, хай старлєй колядує. Йому на візочку більше у шапку накидають. А у мене, доречи, всі пісні виходять веселі, – пробурчал себе под нос посыльный и захлопнул дверь.
– Это оливье выходит весело, а винегрет – красочно! Игорек, вы с Петрухой вообще офигели. Гогочете, как гиены! Поспать не даете! Вот доиграетесь. Я ночью к вам залезу под простыню и по очереди накажу, – проснулся старлей.
– Накажешь-накажешь, сладенький. Но потом. Вадик, если шо – я погнал на УВЧ. Уже опаздываю.
– Давай, гони. Может, тебя на коляске подвезти?
– Ага, сейчас! Так я к тебе на коленки и присел!
Палата опустела и воцарилась тишина. Скрипя панцирной сеткой кровати, Вадим тяжело повернулся на бок. Сощурившись от острой рези в боку, посмотрел на экран своего мобильного телефона. Каждое движение отдавалось в бедре ноющей болью. Во рту ощущался горький привкус металла. Уперевшись обеими руками в матрас, он приподнялся и сел на кровати. От физического напряжения на лбу выступил пот, голова закружилась. Он закрыл глаза, сделал несколько вдохов-выдохов и с недовольной гримасой глянул в окно. Но взгляд его остановился не на пестрой цветочной клумбе или позолоченном куполе церквушки за окном, а на зеркальце на подоконнике.
«Грязный тельник, растрепанные волосы, лысина на темечке, трехнедельная небритость – ну копия Ален Делон в молодости!» – грустно подумал Вадим.
Он еще раз посмотрел на время на экране телефона, влез босыми ногами в резиновые тапочки и потянулся за инвалидной коляской, стоящей в проходе. Телефон из руки выпал на пол и зазвонил.
– Улё! Гарячий цех на дроті, – разогнувшись тяжело прокряхтел в трубку Вадим.
– Фу ты! Ну тебя, Вадим! Я подумал уже, что ошибся номером, – со звонким эхом ответила трубка. – Чего кряхтишь? В туалете?
– Да еще б чуть-чуть, Владимирович, и сходил бы. Гы-гы-гы. Под себя. А что это за звук такой у вас?
– Это я на громкой связи, за рулем еду. Вадик, я тут в пробку встрял. Весь центр перекрыт. Готовятся к открытию кинофестиваля. Но все равно еду к тебе. Подлетное время 20 минут.
– Хорошо, Владимирович. Я на КПП буду ждать.
– Слушай, не надо возле КПП. Вдруг я на дольше встряну. Давай я тебе позвоню, когда подъеду.
– Хорошо, Владимирович. Буду ждать звонка, – закончил разговор старлей.
Он перебросил через плечо полотенце, ловко пересел с кровати на коляску, выехал в коридор и покатил в сторону туалета.
Тем временем фургончик Алексея упрямо, как ледокол в Антарктиде, пробирался сквозь скопление машин. На пути к уже виднеющейся из-за поворота цели, глухой затор полностью обездвижил машины, трамваи, троллейбусы. Через несколько минут ожидания вдруг, под вой сирен и вспышки синих мигалок, каким-то чудом колонна из пяти карет скорой помощи протиснулась сквозь строй и скрылась из виду.
И как только стихли сирены, колеса закрутились, потоки потекли в привычных направлениях. Улица снова ожила, несмотря на зной и духоту.
Правее павильона, в проеме забора располагался въезд на территорию госпиталя. Охранник в камуфляже курил и грозно поглядывал по сторонами.
– Привет, – нарочито фамильярно поздоровался с ним Алексей. – Что это у вас тут за дискотека с мигалками?
– Та это борт с раненными пришел, ребят привезли, – растерялся от такой наглости суровый страж.
– Ясно. Много тяжелых? – напирал Алексей.
– Вроде восемь.
– Понятно, – проронил Алексей и не спеша прошел мимо шлагбаума, углубляясь на территорию госпиталя. Он достал из кармана телефон и набрал нужный номер.
– Улё, – отозвалась трубка мужским голосом.
– Прачечная? – улыбаясь спросил Алексей.
– Никак нет, товарищ капитан! Гарячий цех на дроті, – довольным голосом отвечала трубка. – Вы уже на шлагбауме? Тогда идите прямо и налево по центральной аллее. Я выезжаю на встречу!
– Вадик, я уже иду, не дергайся.
– Владимирович, меня товарищ по палате дотолкает. Да, Петруха? Просто там на углу есть киоск. Возьмем себе по кофейку, – не унималась трубка.
– Добро, – Алексей положил телефон в карман и пригнувшись под еловую ветку вошел по дорожке в тоннель, образованный с одной стороны стеной двухэтажного неврологического отделения, а с другой стороны газоном с дремучими лохматыми елями, раскинувшими во все стороны свои колючие лапы.
В конце пешеходной дорожки он увидел инвалидную коляску, в которой ехал взъерошенный и небритый субъекта в десантной тельняшке, приветственно размахивающий над головой деревянной тростью. За спиной у него хромал молодой парень, который толкал перед собой коляску и одновременно уклонялся от палки. Алексей ускорил шаг.
– Ну, здорово, красавец. Опять косишь? – накинулся Алексей на приятеля.
– Так точно, товарищ капитан. Кошу! – улыбнулся Вадим. Познакомьтесь, Владимирович. Это Петруха, из моей палаты, – представил товарища старлей. – Кликуха Канарис.
– Алексей, – протянул и пожал руку капитан. – Чего Канарис?
– Гы-гы-гы, он на полигоне бинокль одному херу из управления разведки подал. С тех пор называют Канарисом, – добродушно посмеиваясь рассказал Вадим.
– Я краще піду. Віддай палку! – живо ретировался Петруха.
– О, это тебе, – вспомнил Алексей, протягивая Вадиму блок сигарет. – Каву? – предложил он после того, как подкатил коляску к киоску.
– Давайте я заплачу! – засуетился Вадим.
– Обязательно, но в следующий раз. Два американо, – попросил капитан продавщицу.
Он расплатился, отдал бумажные стаканчики с напитком Вадиму, а сам взялся за ручки позади коляски и покатил по дорожке в направлении ближайших лавочек. Они степенно закурили и выпуская дым принялись за кофе.
– Ну, рассказывай, как дела, надолго ли здесь?
– Все нормально. Две операции сделали, осталась еще одна. Сустав будут менять на протез. Вот жду.
– А чего небритый? Принести тебе станок?
– Я ж вам говорил, Владимирович, ничего не надо. Все волонтеры дают. А чего не хватает, так батя мой передает.
– Вадик, не пизди! Что не так?
– Моя жена с малым решила в Германию податься. Нашла себе какого-то Ганса. Должна на неделе приехать с какими-то бумажками. Ну, чтобы я подписал… Владимирович, может по чуть-чуть? А? Я быстро сгоняю. Тут через дорогу бабка винцо продает, колясочникам без очереди. А?
– Не могу, Вадик, я на работе. За рулем.
Неожиданный звонок телефона прервал разговор и Алексей поднес телефон к уху.
– Леха, ты где потерялся? Анжела из магазина на Таирово мне мозг вынесла. Если ты не успеешь до конца дня развести эту гребанную бумагу, то…
– Отставить ебать капитана, Петрович. Я все сделаю, не переживай. Пообедать я хоть могу? – прервал поток упреков Алексей.
– Можешь, можешь, но если не отвезешь, то объяснительные будем вместе писать. Да что там объяснительные, премия под угрозой!
– Петрович, понял – принял. Не переживай. Уже мчусь, – спрятал телефон капитан.
– Что, спешите? – явно расстроился Вадим.
– Да, видишь – дергают! Но еще есть немного времени, – Алексей посмотрел на циферблат наручных часов.
– Ладно, как у вас дела? – затягиваясь очередной сигаретой спросил Вадим.
– Нормально. Работаю. Дом-работа, работа-дом. Сейчас у малой каникулы, ходим на море по выходным.
– Владимирович, может вы на выходные придете? Без машины. А?
– В субботу мы собрались фестивальные фильмы смотреть на Потемкинской лестнице. Может давай я тебя с собой заберу?
– Нет, Владимирович, мне нельзя из госпиталя исчезать надолго. А вы там с женой и ребенком будете. Нет.
Они помолчали какое-то время размышляя каждый о своем. Алексей первым не выдержал тишины:
– Слушай, Вадик, помнишь мы зимой стояли под Авдеевкой? У меня был тогда еще китайский планшет для стрельбы.
– Помню. Вы тогда в него фильмы накачали. Мы в «мотолыге» ночи напролет в перерывах между стрельбой кино смотрели, – заулыбался старлей.
– Так вот, мне начальник штаба подарил на дембель это планшет. Валяется с тех пор где-то дома. Давай я его найду и в субботу приду. Посмотрим тут пару фильмов. Ну, как тогда.
– А как же лестница, кинофестиваль?
– Да боюсь я что-то в последнее время больших скоплений народа… И раз уж решили злоупотреблять – я тогда с собой бутылку коньяка возьму и чего-нибудь загрызть. Не выгонят тебя из госпиталя, а?
– Та не должны…
– Может, чего-нибудь новенького качнуть?
– Не, не надо, Владимирович… Пусть те будут, что тогда… А можно, чтоб с нами Петруха и еще один парень из моей палаты смотрели?
– Тебе, Вадик, все можно… Ну, тогда – до субботы? – попрощался капитан.
Олексій Володимирович Пайкін, позивний Буг, 79 ОДШБр, в/ч А0224